Последнее слово. Книга первая. Людмила Гулян
ему левую половину лица. Длинный глубокий рубец через лоб спускался к мочке уха; изуродованное, почерневшее веко прикрывало опустевшую глазную впадину. Боль вызвала в нем вспышку яростного бешенства; он вполголоса выругался, в который раз проклиная ненавистных англичан, лишивших его возможности пользоваться луком.
– Это собака старого Томаса, – сообщил один из лежавших рядом спутников. – Значит, и овцы его. Неужели им удалось обнаружить его убежище?
– Не может того быть, – засомневался одноглазый. – Пес Томаса не позволил бы им даже приблизиться к старику, разве что через собственный труп!
– И все же это его собака: я хорошо знаю ее. Как и она меня; видать, учуяла, потому и насторожилась.
Когда англичане отдалились, валлийцы поднялись на ноги. Их было только трое; именно поэтому они не рискнули ввязываться в бой с намного превосходящим их противником.
– Что ж, наведаемся и мы к Томасу, – решительно бросил одноглазый.
Они не стали огибать холм, и быстрым шагом направились напрямик; закутанные в темно-зеленые накидки фигуры их сливались с фоном растительности и камней. Поднявшись по пологому, поросшему травой и кустарниками склону, они перевалили вершину и спустились к пастушьей хижине. Оказавшись у ограды опустевшего подворья, принялись озираться.
– Глядите! – один из них вытянул руку в сторону каменной кучи, в изголовье которой торчал наспех сооруженный крест.
Одноглазый приблизился; обойдя могилу кругом, коснулся креста рукой, словно убеждаясь в том, что он настоящий.
– Такого я не припомню: чтобы убийцы хоронили свою жертву? Тут что-то не так! – и, бегом направившись к хижине, нырнул в проем раскрытой двери.
Он пробыл внутри совсем недолго.
– Они не убивали его, – лицо его было мрачным. – Томас умер сам, вероятно, еще несколько дней назад: внутри полным-полно мух, и вовсю смердит мертвечиной. Не знаю, как англичанам удалось углядеть жилище, а только старик выиграл от этого: они похоронили его по-христиански, и душа его теперь у Бога.
– Говорил я Томасу, чтобы перебирался к дочери, в деревню, а он…, – молодой лучник огорченно покачал головой. – И сам помер, и овец потерял. Эх, до чего может довести человеческая жадность! Ненавидя зятя, он наказал дочь и внуков, оставив их без гурта.
Одноглазый, наморщив пересеченный шрамом лоб, призадумался. Затем решительно выпрямился.
– Может, нам удастся поправить дело. Нагнать англичан не составит труда – с ними еле плетущиеся овцы.
– Не забывай о собаке, – с сомнением покачал головой молодой лучник. – Она может выдать нас.
Но одноглазый уже поднимался к вершине. Обменявшись быстрыми взглядами, его спутники последовали за ним, на ходу поправляя за плечами луки.
* * *
До крепости оставалась пара миль, когда де Манс, приподнявшись в седле, воскликнул:
– Глядите! – и указал